Экономика – это не тонны и доллары, а качество жизни народа

Для того, чтобы говорить о росте, нам, наверно, нужно сначала понять исходную позицию – и что это за экономика, которой нужно расти и модернизироваться.

Мы все прекрасно знаем, что самое важное в экономике – это качество и продолжительность жизни. В России мы достигли высочайшей за всю историю ожидаемой продолжительности жизни – 72,5 года, но это примерно где-то 95-100 место в мире. И если смотреть по регионам, у нас огромная дифференциация в продолжительности и качестве жизни.

В регионах Северо-Запада, в отдельных центральных областях, в Сибири и на Дальнем Востоке продолжительность жизни на уровне ожидаемого всего 64-65 лет, то есть это уровень беднейших африканских стран. В Москве – 77 лет, это тоже немного на самом деле, где-то 45-50 место в мире.

Огромная дифференциация и в уровне доходов по регионам. Заработная плата деревенского почтальона – 3-5 тысяч рублей. Или заработная плата преподавателя ВУЗа – 12 тысяч рублей, а он мечтает хотя бы о 20 тысячах рублей…

Регионы, где происходит человеческое и материальное опустынивание, впору объявить зонами национального бедствия…

Вот это и есть исходная точка.

Часто, находясь в Москве, мы забываем, что в 2013 году валовой региональный продукт на душу населения здесь был 33-34 тысячи долларов, это где-то уровень Испании. Сегодня это – 17-18 тысяч долларов на душу населения. А если мы пойдем в регионы – в новосибирской области, например, валовой региональный продукт на душу населения чуть больше 8 тысяч долларов. Есть регионы с гораздо меньшим показателем – 4-5 тысяч долларов, это уровень беднейших развивающихся стран.

Главное в той модернизации, которая нам предстоит – не тонны, не баррели, не мегаватты и не производственные мощности. А важно, будет ли качество жизни наконец однородным по всей нашей огромной стране, сможем ли мы убрать эту огромную разницу в продолжительности жизни, в уровне заболеваемости и т.д.

Вторая исходная точка – это то, что наша сырьевая экономика очень зависит от мировых цен на сырье. Сейчас она стабилизировалась за счет того, что с прошлого года эти цены чуть приподнялись. Одновременно удалось удержать и даже прирастить объёмы экспорта сырья, прежде всего за счет Европейского союза, который по-прежнему является нашим ключевым клиентом (в 2013 году – 50% внешнего товарооборота, сегодня это – 43-44%). Но нужно понимать, что это очень рискованный клиент, который нас не сильно любит хотел бы избавиться, официально во всяком случае, от его импортозависимости.

Третья исходная точка. Наша экономика в течение последних десятилетий резко упростила свою структуру. Сырье – это 10 миллионов человек, и мы уже лет 7 слышим точки зрения, что надо заниматься тем, чем умеем заниматься. Наше место международного разделения труда – это сырье. Еще кто-то говорит о цифровой экономике, что это нам очень хорошо.

Но тогда встает вопрос: если 10 миллионов человек – это тот нефтяной или газовый кран, от которого мы все кормимся, то что же делать остальным 136 миллионам человек с их способностями, талантами? Что, торговаться за свой кусок с правительством, с государством?

Наверно, 136 миллионов человек заслуживают большой универсальной экономики, многопродуктовой и, желательно, социально-рыночной, с социальными гарантиями. Но экономика за эти два десятилетия, еще раз повторюсь, упростила свою структуру. Во-первых, мы во многом потеряли экономику простых вещей. Из базы данных Росстата о производстве продукции в натуральном выражении: «Мы производим 1 купальник на 490 женщин во взрослом возрасте, 1 пиджак на 75 мужчин и примерно столько же юбок». Но, мы, конечно же, понимаем, что часть этого производится в так называемой неформальной экономике.

У нас сейчас экономическое чудо – машиностроение. Мы почти в два раза увеличили производство металлорежущих станков, но при этом должны понимать, что потеряли экономику и сложных вещей. Потому что в 2014 году в месяц мы производили 180 металлорежущих станков, сейчас производим 320-350. Но это все равно где-то 6-8 % от их выбытия. Поэтому все отношения с главными внешними партнерами, в том числе с Евросоюзом, построены, к сожалению, по принципу «заднего двора». То есть мы – сырье, а взамен получаем технологию, оборудование и ширпотреб.

Мы, к сожалению, не создали экономику инноваций: в год производим чуть больше чем на 4 долларов электроники на одну российскую душу, что при любых сопоставлениях, конечно, мизер.

У нас чудо в аграрном секторе, в фармацевтике, в производстве тротуарной плитки. В 2016 году, объём производства по данным Росстата, в целом в Российской Федерации по сравнению с 2010 годом увеличился в 2,4 раза, это замечательные темпы роста.

Но когда начинаешь разбираться, а каковы причины этого роста и что происходит именно в этих отраслях, оказывается, что государство искусственно создало там нормальные либо псевдонормальные рыночные условия. То есть там доступные кредиты, налоговые льготы, прямые бюджетные инвестиции, низкий процент за счёт процентных субсидий и плюс.

Но нам нужна совершенно другая среда, нужна экономика не костыльная, которая искусственно создает где-то нормальные условия, доступные кредиты, проценты и так далее. Нам нужно нормализовать для бизнеса рыночные условия, дать возможность доступа к легкому дыханию, плюс, конечно же, снижение административного бремени, потому что по всем измерениям административное бремя последние 20 лет росло по экспоненте. И важно дать возможность при этом создавать адекватную финансовую банковскую систему и заниматься финансовым развитием.

Потому что если экономика России перед кризисом занимала чуть больше 2% в глобальном валовом внутреннем продукте, сегодня, после кризиса, она занимает 1,8% в глобальном ВВП. А российская финансовая система, прежде всего банковская система, которая является ее ядром, никогда не занимала свое место в глобальных финансовых активах больше 1%, а сейчас это где-то 0,4-0,5 %.

То есть у нас еще и финансовая система оказалась неадекватной размерам экономики, поэтому источник роста, конечно же, должен быть найден и в финансовом развитии. Одним из ответов на кризис стало то, что объем кредитов среднему и малому бизнесу к валовому внутреннему продукту был в 2013 году – 6.9%, а в 2016 году упал до 4.8%. То есть вместо стимулирования развития среднего и малого предпринимательства налицо реальное сокращение финансирования.

Автор: Яков Миркин

Источник: publizist.ru

0

Автор публикации

не в сети 10 лет

ИА РусРегионИнфо

0
Комментарии: 1Публикации: 55160Регистрация: 28-09-2014
Оцените статью
Авторизация
*
*
Регистрация
*
*
*
Генерация пароля