Мастерские минских художниц: «Это мечта и убежище»

Мастерские минских художниц: “Это мечта и убежище” 9 комментариев

9 сентября 2016 в 11:07
Алина Шарко / Фото Ольга Борушко

«Открытые арт-пространства: мастерские художниц» — проект, который дарит горожанам редкую возможность заглянуть в студии, где художницы создают свои работы и куда, как правило, попасть с улицы очень сложно. Такие экскурсии будут проводиться несколько раз в год. Летом состоялась первая экскурсия, и вот в День города состоялась вторая — из серии «Open Art Space: Women Studios».

Три художницы рассказали свои истории, показали картины и ответили на наши вопросы. Первая на очереди — мастерская Жанны Капустниковой. Поднимаемся по подъезду дома с башенками, напротив — ж/д вокзал. В мастерской есть выход на крышу, оттуда открывается отличный вид на город, а еще, по словам Жанны, тут периодически «реют» самые настоящие альбатросы.

Жанна рассказала, что для нее значит ее мастерская:

— Это убежище. Каждый человек нуждается в одиночестве, любой. В одиночестве жить трудно, но обязательно должно быть место, где ты можешь уединиться. Как писал Достоевский, самое страшное в остроге — не болезнь, голод или тяжелая работа, а то, что ты никогда не можешь побыть один.

Мастерская — это мечта, раньше я снимала квартиру в Чижовке, а потом вот появилась эта мастерская. Я ее очень люблю, и даже разговариваю, здороваюсь с ней, прощаюсь… Она для меня очень важна и дорога. Я сюда все тащу, как мышка в норку.

Я училась в художественной школе, потом в художественном училище, там познакомилась с Анатолием Кузнецовым, ходила к нему в мастерскую учиться, был еще у меня учитель — Ольгерд Малишевский… Это мои главные учителя. А в институт я уже пришла взрослым человеком, у меня был ребенок. После работала художником по костюмам, художником-постановщиком в разных местах — на ТВ, в кино.

— Опыт работы с тканью и костюмами перешел и в живопись?

Без этого не обошлось. Когда я трудилась в Оперном театре, кроме работы с костюмами для спектаклей работала и с народными коллективами, с колхозниками — чудесными людьми, которые днем пашут, а потом еще и поют-танцуют, хотя их никто не заставляет… Я собаку съела на белорусских костюмах — и училась, и опыт работы у меня был немаленький. Может быть, поэтому в моем цикле «Дожинки» (2013) вся эта народность не была навязчивой. Мне хотелось, чтобы это был не показ моделей, а картинки из жизни. Захотела вернуть тему (народного орнамента, костюма, вышиванки) нам всем. Один из комплиментов на выставке был от Цеслера, который сказал: «А почему этого раньше никто не сделал? Это ж на поверхности лежало».

Я использовала то, что умею. У меня есть чемодан с послевоенными трафаретами. В Оперном надо было быстро делать костюмы, одевать коллективы, и не было ни времени, ни денег делать вышивку, и все орнаменты наносили типографской краской под трафарет. Мне достались в театральных мастерских какие-то остатки после капремонта, они оказались никому не нужны, что-то выбрасывали, что-то набойщицы отдали мне.

Помню, пришла я когда-то такая крутая, с высшим образованием работать в эти театральные мастерские, с кучей идей… и попадаю в такой специфический коллектив. И чтобы «прижать к ногтю», меня заставили вырезать трафареты, хотя я должна была рисовать эскизы, работать с коллективами. Это очень тяжелая работа, есть сапожный нож, обмотанный изолентой, были мозоли ужасные.

И вот в какой-то момент ненавистный тебе опыт вылезает совсем в другом качестве! Я начала писать под трафареты. И попала в, так сказать, «сермяжный» тренд. Мне понтов не хочется.

— Почему вы согласились принять участие в проекте и пустить к себе в мастерскую людей с улицы?

— Все, что делаю, как и любой художник, я делаю для того, чтобы сеять. Вы пришли, я надеюсь, что я что-то посеяла. Я услышала хорошие слова, ведь вы были на моих выставках. Это — обратная связь. Если ее нет, то тяжело работать, и зачем? В стол? Но вообще-то я не очень общительный человек. Вы уйдете, и я буду отдыхать, потому что вся «выплеснулась». И разволновалась.

Вторая мастерская — Натальи Белоокой, она рядом с ГУМом, так что мы идем пешком. Поднимаемся на последний этаж, дверь в мастерскую такая низкая, что даже не самые высокие посетители отвешивают добросовестный поклон, чтобы войти внутрь. Наталья Белоокая рассказывает об истории дома:

— Этот дом строился в 1948−52 годах. Его хотел строить Лангбард, у него был красивый план проспекта. Но после войны евреям как-то не все разрешали, и дом в итоге построил русский архитектор Баданов. Дома эти сразу строились с творческими мастерскими под крышей, они принадлежат Союзу художников. Я написала заявление в Союз, и мне предложили именно эту мастерскую. Раньше в этом пространстве работал художник Рыгор Кийко, он умер.

— Кого вы считаете своим учителем?

— Все оставили свой след. Я оканчивала школу Ахремчика. У меня вел Петр Шарипо, тонкий пейзажист, он, видно, и привил мне любовь к пейзажу. Вел рисунок — Рыгор Ситница, он привил любовь к графике. Марочкин преподавал в Академии, а также Данциг.

— Каких художников вы вообще любите?

— Неподражаемый образец для меня в искусстве — это Брейгель и Вермеер. Современное искусство мне не очень близко по сути. Я видела перфомансы Русовой, Сазыкиной. Если бы я вам сказала, что я от современного искусства балдею, это было бы неискренне.

— Часто бываете на пленэрах? Как местные жители относятся к приезжим художникам?

— Сидишь, рисуешь кривой забор и речку. Подходят люди: «Что ж вы нас так позорите! Неужели у нас нет тут красивого? Вот какой красивый новый дом и ровный столб…» Люди не все понимают, некоторые обижаются.

— А что для вас красота?

— Природа привлекает, чтобы отзвук в душе нашелся. Когда что-то в душе зазвенело. Смотришь — это твой пейзаж. Я не люблю яркую природу. Может, потому что родилась тут. Когда все ярко и контрастно — голубое небо, зеленая трава и кипарисы… меня это не трогает. Возможно, это будет трогать тех людей, которые там родились.

— Но ведь и белорусы видят свою страну яркой — голубые озера, зеленые леса…

— Значит, темперамент другой. У меня большинство зимних, осенних, весенних пейзажей. Мне нравится очень тонкий цвет или неуловимые состояния цвета — чтобы не в лоб. Солнечные пейзажи меня меньше трогают.

— А как творческий человек выстраивает свой рабочий график?

— Когда я преподавала в Институте современных знаний, график диктовала работа. Сейчас я свободный художник. Собираюсь поработать с утра пораньше — прихожу к обеду. Одно утешает — все равно больше трех-четырех часов тяжело работать. Даже если я пришла к обеду — время есть, чтобы закончить работать вместе со всеми и уйти.

Третья мастерская — Зои Луцевич. Мы проходим сквозь парк Горького и выходим к дому, на котором висит вывеска магазина «Сделай сам». Художница встречает нас спелым арбузом, пирогами, чаем-кофе и «курите на здоровье». Зоя Луцевич начинает с небольшой лекции по истории:

— В стародавние времена, при коммунизме, к художникам относились очень хорошо, ведь они должны были пропагандировать режим и строй. Особенно вольготно художникам жилось в Румынии при Чаушеску. Его жена обожала художников — и им строили бесплатно мастерские, а когда «раскулачивали» богатых — лучшие помещения отдавали художникам. По идее, те должны были радоваться режиму Чаушеску.

У нас не было так хорошо, но все же в советское время дома строили с учетом мастерских. Тут одни из лучших мастерских в городе. Жаль только, что складывать работы некуда.

Мой дед — известный художник и педагог Сергей Катков, эта мастерская изначально была его. Моя мама, художница Светлана Каткова, лауреат Государственной премии, что очень круто. Отец, талантливый художник Олег Луцевич, преподавал в художественном училище. Я окончила это училище, потом поступила в Академию искусств, на монументальное отделение, куда девочек практически не брали, ведь это тяжелая работа, большие объемы. После первого курса мы сделали выставку, оказалось, это было запрещено. Кого не выгнали сразу, начали «мариновать» — я в конце года получила пять двоек по профильным предметам. Я не могла сказать об этом родителям, очень похудела, мама решила, что я беременна. Поэтому когда она узнала, что меня выгнали из института, очень обрадовалась.

​А моя крестная, художница и мой учитель на все времена — Зоя Литвинова — в то время работала в Австрии, она там расписала не одну церковь. Она мне предложила работать с ней. Надо сказать, все выгнанные из минской Академии рванули в Дюссельдорф — там лучшая в Европе Академия для художников. Я тоже туда попала — как и все белорусы: один поехал, и все подтянулись… Меня взяли сразу на 4 курс. Там смотрят не на то, что ты умеешь делать, а что ты думаешь.

Легче поступать в европейские академии, чем в наши, где надо просто рисовать, как робот. Был интересный эксперимент: студенты Московской академии искусства блестяще рисуют обнаженку, с закрытыми глазами. Однажды им поставили две табуретки — и они не смогли их нарисовать. Это значит, что человек, как дрессированная обезьяна — вот умеет апельсины жевать, а дашь картошку, и уже не знает, как ее чистить и готовить…

Все, что висит в моей мастерской, — это то, что я люблю, это мои микрооткрытия. Серию из двадцати работ сделать легко, сложно сделать первую. Здесь находится то, что мне интересно, и тут не все мои работы, есть работа мамы, Светланы Катковой, также Зои Литвиновой, картины друга Гены Козела.

Был период, я рисовала на гипсокартоне, копировальной бумагой и утюгом. Довольно смешно и весело, такая необычная техника на необычной фактуре. На картинах люблю писать тексты — иногда бессмыслицу, просто ради остроты линий. Началось это с непонимания зрителя, когда мужчина пришел и три часа смотрел мои картины, я сказала «это кот», он говорит «где? Я не вижу». Теперь я на всех своих картинах пишу, что эта «фигня» значит.

— Кто для вас зритель?

— Вы все. Лучше спросите, как я начинаю дружить. Вот даю свой каталог, если реагирует человек на него — дружу.

— То есть если человек критикует, он не может быть другом?

— Вы что! Нет. Просто есть люди, которым я безразлична. Ну как можно быть безразличным к вот этому каталогу («Дом, который построила Зоя») — там же прекрасные стихи — Бродский и Соколовский… Во-вторых, это как детская книжка. Кто-то это открывает и ВАУ! А другой говорит «я в этом ничего не понимаю», тогда — извините, я в вас тоже ничего не понимаю, как же общаться? На какую тему?

История этого проекта («Дом, который построила Зоя») такая — люди построили дом, а я наполняла его картинами, предметами, в зависимости от того, кто в комнате обитает — детская ли это или комната хозяина дома, бабушки и дедушки… Мне была дана полная свобода как художнику, поэтому так хорошо все получилось.

Люблю или очень большие форматы или маленькие, не люблю писать картины среднего размера. Еще люблю работать с ограниченной палитрой.

— Почему? Что это дает?

— Во-первых, это прекрасное задание и интересная игра: попробуй, выжми из охры и синего многоцветие. Но все же белый и черный должны присутствовать. Я считаю, черный — обязательный цвет в живописи. Если дать начинающему много цветов — он запутается, ему будет трудно работать с изобилием цветов. Но это правило не касается детей — они все гении…

Я много делаю в технике коллажа. Мои любимые художники использовали коллаж: Пикассо, Матисс, Миро… Это не работа, а игра. Мое любимое высказывание: хочешь жить счастливо, придумай себе занятие по душе, и ты никогда не будешь работать. Я не работаю, а получаю удовольствие. Не умею отдыхать.

Я вообще очень хорошо работаю в состоянии влюбленности, у меня крылья вырастают, чувствую себя счастливой и много успеваю. Поэтому есть тема свадьбы, женихи-невесты, букеты и все такое… Моя последняя выставка была в «Мастацкам маёнтку», мы там даже свадьбу сыграли, галерейщица вышла замуж за галерейщика.

— Очень много цветов и букетов…

— Может, я бы так много цветов и не писала. Но, к сожалению, единственное, что хорошо продается — цветы, другое белорусы пока не рефлексируют. Белорусы хотят, чтобы было понятно, ведь когда понятно, то не страшно.

В чем смысл жизни? Как сказал Довлатов — в творчестве. Без творчества жизнь была бы убогой. А смысл искусства для меня, это такая штука, которую животные не воспринимают. Только человек. Он и отличается от животного тем, что ему нужно искусство. Так что если оно кому-то не нужно — я лучше буду общаться с собакой или с кошкой.

И я приглашаю всех 10 сентября на выставку в «Дом картин», там будут работы питерских художников из музея «Эрарта», а я там покажу световую инсталляцию — мой проект с автомобильными стеклами. Я выставляю эти стекла во второй раз. Приходите!

Источник: http://lady.tut.by