Экс-зам. главнокомандующего ВМФ России, адмирал Иван Васильев рассказал в эфире Радио «Комсомольская правда» о первых уроках спецоперации против террористов
— Иван Федорович, извините, что в выходной день. Мы-то работаем.
— Я вас поздравляю.
— Несколько вопросов вам как известному военачальнику и эксперту — по операции, которая сейчас проводится в Сирии.
— Давайте.
— Вы же следите, и раньше следили за такого рода боевыми действиями. Насколько прозрачно освещаем мы свою операцию — и в отечественных СМИ, и в зарубежных, — и чем это объяснить? Почему мы это делаем?
— Мы освещаем в разы больше, чем обычно. В разы.
— Чем другие страны.
— Да. И даже для военных специалистов других стран практически ничего не закрываем, они могут свои выводы делать по отдельным приемам тактики использования вооружений, по замыслу. Мы идем на это, видимо, сознательно — в силу беспрецедентной и необоснованной порой претензии со стороны западных стран. Вот. В некоторой мере даже вынуждены приоткрывать какие-то детали — для того, чтобы в корне пресекать необоснованные обвинения, попытки дискредитации…
А, с другой стороны, — это своего рода не просто демонстрация флага, — это то, для чего, в частности, всегда был необходим наш флот в океанах и морях, особенно на дальних рубежах — помимо, разумеется, защиты интересов государства в геополитическом плане.
Наконец — идет демонстрация практики применения новых видов высокоточного оружия. Это очень важно, потому что уже ни у кого не должно возникнуть желания пугать нас высокоточным оружием.
Что же касается нас… Нет, мы же не пугаем, мы — где надо — его используем. С применением даже простейших систем, со старых торпедных аппаратов можем стрелять новейшими ракетами…
— Мы были свидетелями такой очень впечатляющей работы Каспийской флотилии. Понятно, что мы — как люди не военные, оцениваем это со своей точки зрения. А вы как все это видите? У вас оценки какие?
— Прежде всего — о том, что любая операция, любые действия уважающего себя государства должны проводиться взвешенно. Мы это сейчас наблюдаем. Как и то — что четко определяются стратегия и направление использования сил. Вот с Черного моря проблематично было применять оружие, не затронув Турцию, к примеру. А здесь у нас — коалиция. Поэтому не случайно Каспийская флотилия, как говорят, и заявила о себе. И мы никого не зацепили, прошли, как положено. Использовали хорошее оружие. Поэтому там и корабли оказались те, которые целесообразно там использовать на всю глубину оперативного театра.
— Вы авторитетный человек на флоте. У вас везде много ваших учеников, друзей, знакомых. Там, на Каспийской флотилии, кто-то из ваших оесть? Может, вы с кем-то связывались? Общались?
— Флот – это большая семья. Мы, ветераны, много где бываем, мы в постоянном контакте. Обстановку знаем. Выросло поколение, которое и в море, и в океан ходят. Не так, как раньше было: 10 часов в год налет авиации и 1 выход корабля в море, — как праздник. Сегодня это системная боевая служба, демонстрация флага, интересов государства.
— Я так понял, что вы высоко оцениваете то, что сейчас происходит?
— В плане использования оружия и флота, оцениваю с профессиональной точки зрения — да, все качественно.
— Понял.
— Высоко оценивать я не могу. Высоко можно оценивать искусство. А это — решение боевых задач. Я считаю, что качественно работают. И без ошибок.
— Я знаю, и вы сами мне это рассказываете. Слежу по печати… Вы часто бываете на учениях. Некоторые говорят, что эта операция — в отличие от обычных военных маневров — очень много денег съест. А другие считают, что, в принципе, мы же все равно учения проводим. И там необходимо такое же количество средств. Ваша точка зрения?
— Нельзя научиться воевать в кабинетах — на тренажерах и на компьютерах, которые сегодня используются. Там можно отрабатывать до автоматизма какие-то приемы. Но если говорить о возможности человека быстро принять решение — правильное и эффективное — в боевой обстановке — тренажеров и того подобного мало. А фактически научиться воевать или использовать силы можно только в море, в воздухе… Это то, что мы сейчас как раз наблюдаем.
Конечно, при применении оружия, что называется, в реальной обстановке — это, прежде всего, расход боеприпасов, других средств… Но то, что корабли бороздят океан или самолеты — воздушное пространство — считайте, что это самый эффективный вид боевой, практической подготовки.
— А это намного дороже традиционных учений?
— Не хотелось бы называть конкретных цифр. Но в любом случае — это в пределах сумм, определенных в государственном бюджете, предназначенных на боевую, оперативную подготовку.
— Завершающий вопрос. Мы всем его задаем. Руководство страны, командование Вооруженных сил еще раньше говорили, что эта операция имеет временные рамки. На ваш взгляд, какие это могут быть временные рамки? И как долго еще наше участие в этой операции продлиться?
— Здесь есть элемент дипломатический. В этой теме. То есть, мы не намерены втягиваться в войну, но будем решать задачу, пока не достигнем тех результатов и тех целей, которые поставлены перед Вооруженными силами Верховным главнокомандующим…
— Сроки трудно сейчас определить?
— Трудно определить. Но стратегически они определены. Из опыта войны. Есть фронтовая операция, есть стратегическая. Это разные сроки, разная глубина и разные цели. На сегодня задача — ограниченное использование сил без ввода личсостава, без, так сказать, соприкосновения с противником. И, соответственно, мы достигаем определенных целей — и, как достигнем тех, которые поставлены, — операцию приостановим. Но может случиться так, что обстановка потребует от нас наращивания…
— Чего может потребовать?
— Наращивания усилий. Вы же видите, мы пытаемся найти взаимодействие с проамериканской коалицией, но они даже не идут на контакты… Или вот говорят про умеренную оппозицию… С кем разговаривать? С кем договариваться, чтобы мы знали, где они, чтобы их ненароком… Но никто не может этого показать.
— Вот — и вся эта обстановка может потребовать от нас наращивания каких-то усилий?
— Не исключаю.
— Спасибо за откровенный разговор огромное. Удачи вам во всем.
Александр Гамов
Источник: m.msk.kp.ru
Автор публикации
