Двадцать лет назад – осенью 1995 года – закончилась война в Боснии, между делившими территорию этой небольшой страны сербами и боснийцами-мусульманами. Это был самый кровопролитный из военных конфликтов на территории бывшей Югославии – в нем погибло более 100 тысяч человек, более 2 миллионов стали беженцами. Помимо местных жителей и иностранных наемников в Боснии воевали больше ста добровольцев из России и других стран бывшего СССР. Подавляющее большинство из них сражалось на стороне сербов, исповедующих православие.
В составе второго Русского добровольческого отряда (РДО-2) был и выпускник московского Историко-архивного института Игорь Гиркин, позже получивший известность в ходе войны на востоке Украины как полевой командир Игорь Стрелков. Он воевал в Боснии с ноября 1992-го по апрель 1993 года – в основном в окрестностях городов Вышеград, Рудо и Прибой. После возвращения из Боснии Гиркин, увлекавшийся литературой, опубликовал свои воспоминания о войне в издании «Спецназ России». Эта рукопись под названием «Боснийский дневник» достаточно широко разошлась по Рунету во время конфликта в Донбассе. В тексте Гиркин поясняет, что он и его товарищи поехали в Боснию, так как, поучаствовав в гражданской войне в Приднестровье, чувствовали, что «не довоевали». Также он неоднократно упрекает сербов, которые в отличие от «идейных» русских «воюют ради грабежа захваченных сел, а под пули подставляют себя крайне неохотно». Гиркин отмечает, что «русские наслушались о зверствах сербов от них самих, и хотя мусульмане и хорваты ничуть не лучше, но это произвело не самое благоприятное впечатление».
Поскольку Игорь Гиркин на момент войны в Боснии не был какой-то выдающийся фигурой, большинство источников, рассказывающих о русских добровольческих отрядах, даже не упоминают его среди бойцов второго РДО. Однако двое участников добровольческого движения стали исключением (впрочем, один из них дал интервью уже после того, как Стрелков прославился как один из лидеров донецких сепаратистов). Slon собрал наиболее интересные фрагменты воспоминаний двух этих сослуживцев Игоря Гиркина о его участии в боснийской войне.
Михаил Поликарпов «Русская сотня. Наши в Сербии» («ЭКСМО», 1999): Возглавил РДО-2 27-летний Саша по прозвищу Ас, худощавый жгучий брюнет с печатью интеллигентности на строгом, мрачноватом лице. <…> Заместителем у Аса был человек также сугубо мирный в «той жизни» – историк Игорь. <…> Игорь тоже прошел Приднестровье, воевал в составе ударного отряда местных ополченцев под Дубоссарами. Поехал он туда сразу после защиты диплома в Историко-архивном институте, там же – на Днестре – потерял друга.
<…> Ястребов, ярый монархист по убеждению, окрестил отряд «Царские волки». Монархистом был и Игорь, историк по образованию, поддержавший это предложение. Клички он никакой не получил, русские называли его по имени, а сербы – «Царский офицер». Я же во избежание путаницы буду называть его Монархистом.
Доброволец Дмитрий, позывной «Румын» («Русская весна», 2015 ): Со Стрелковым я в первый раз встретился в 92-м году. Я увидел его, когда отряд возвращался после штурма горы Заглавак – это господствующая высота в районе Вышеграда. Он тогда не произвел на меня впечатления какого-то особого человека, как и все мы, впрочем. Был обычный, нормальный парень, историк. Когда мы разговорились с ним, то он рассказал мне о политической ситуации в отряде и на войне вообще, о том, как сербы воюют. Я ему очень благодарен за то, что ввел меня в курс дела.
Михаил Поликарпов: Впятером, вооружившись до зубов, русские пошли на высоту. Вояка уже бывалый, Ас пошел в дело с автоматом, пятью рожками к нему, массой патронов россыпью и со снайперской винтовкой. Игорь-Монархист представлял артиллерию – его был автомат был снабжен насадкой для стрельбы тромблонами – ружейными гранатами. Андрей Нименко шел с «Золей» – одноразовым реактивным гранатометом.
<…> С гребня по ним ударил одинокий стрелок. Игорь сработал четко – присел на колено и выпустил рожок, а потом, перезарядив автомат холостым патроном, точно выстрелил тромблоном. Мусульманский боец был убит. Но тут появился второй, застрочил в сторону Монархиста, перебегая от дерева к дереву. Ас, ловя его в прицел СВД, выпустил три магазина из винтовки. Вроде, попал, очереди муслика сначала стали забирать вверх, а потом затихли.
Доброволец Дмитрий, позывной «Румын»: Стрелков был „тромблонщиком“. Тромблоны – это винтовочные гранаты. На ствол автомата или карабина накручивалась насадка, в магазин вставлялся холостой патрон, и при выстреле тромблон вылетал и летел на расстояние примерно 100 метров. Игорь был вооружен автоматом и югославским карабином СКС, который сербы называли „папавка“. Все это он носил с собой вместе с запасом тромблонов. Это был его личный выбор. Каждый из нас мог подобрать по своему желанию оружие.
Михаил Поликарпов: Дикий, жуткий крик резанул по натянутым нервам. Разрывная пуля вошла Андрею Нименко в спину и разворотила живот.
– Андрюха убит… – пронеслось по цепи. Осколком камня, выбитого выстрелом из скалы, был легко ранен в лоб Мартын.
– Отходим! Отходим! – крикнул Ас во всю мощь легких.
Игорь-Монархист бежал под гору, закинув снайперскую винтовку за спину. Зацепившись ею за ветку дерева, он нелепо забарахтался в воздухе, тщетно пытаясь достать ногами землю. Мусульмане на какие-то секунды обалдели от такого зрелища, и даже прекратили огонь. Отряд получил необходимые ему мгновения на отход. Вновь началась стрельба по висящей мишени, но неудачная. Перебитая ветка обломилась, и невредимый Монархист рухнул, скатившись кубарем. У подножия горы «Царские волки» залегли в зарослях.
Доброволец Дмитрий, позывной «Румын»: Он постоянно вел записи. Один раз я попытался полюбопытствовать, но он пресек мое любопытство. Мы жили в одной комнате, наши кровати стояли практически рядом. Игорь каждый день молился, ставил маленький походный иконостас. Делал он это возле своей кровати. Становился на колени и молился, в том числе и вслух. Обычно он это делал один.
Михаил Поликарпов: Русские переселились из вышеградской школы в помещение интерната, стоявшего на левом берегу Дрины, благо линия фронта несколько отодвинулась. Но во время патрулирования добровольцы случайно обнаружили, что к этому интернату мусульмане могут незаметно пройти по руслу ручья. После этого «Царские волки» стали выставлять часового. <…> Русский доброволец проснулся ночью и обратил внимание на пляску бликов пламени на потолке. Мелькнула мысль: «Часового сняли. Мусульмане в интернате. Сейчас нас начнут расстреливать». Он тихо-тихо потянулся к пистолету. И тут все увидел. За столом сидел Монархист, и вскрывал консервную банку. Рядом в пепельнице горела бумага. Блики этого огня и были на потолке.
– Ты чего это делаешь? – облегченно спросил его товарищ, уже было попрощавшийся с жизнью.
– Старые стихи сжигаю, – ответил Монархист.
– А что, в печке нельзя было? Меня чуть кондрашка не хватила.
– Так для творчества лучше, – пояснил ему поэт, – вдохновляет.
Доброволец Дмитрий, позывной «Румын»: У него были и другие особенности. Например, он время от времени предлагал спеть какую-либо песню. Однажды он предложил спеть «Вещий Олег», когда мы ехали в грузовике в город Рудо на боевую операцию. Дорога была длинная, и мы с удовольствием пели. Когда я смотрел на него, то у него горели глаза, и я понимал, что для него это живая история, делал он это вдохновенно. Для историка это неплохая черта.
Михаил Поликарпов: «Волки» разместились в двух домах на окраине Прибоя, разжились 82-мм минометом и грузовиком, став диверсионно-ударным подразделением в составе сербской бригады. Командиром миномета стал Монархист. Командовал отрядом, численность которого колебалась в пределах восьми-двенадцати человек, майор-«афганец» Эдик. В январе 1993-го он вместе с Асом планировал боевые операции «волков» в Вышеграде. И здесь, в Прибое, его боевой афганский опыт очень оказался кстати.
<…> Обсудив детали операции, «волки» разбились на штурмовую группу в составе шести бойцов и группу огневой поддержки. Последнюю возглавил Монархист. Ему, человеку почти что непьющему, был присвоен радиопозывной «Водка». Штурмовая группа имела свой позывной «Ракия». Русский язык в эфире давал мусульманам меньше шансов в случае радиоперехвата понять суть команд и ситуации.
Доброволец Дмитрий, позывной «Румын»: Игорь у нас был наводчиком. Изначально никто из нас не знал работу с минометом. В отряде оказался специалист, очень хороший человек, он довольно быстро обучил всех кто хотел. Буквально через неделю у нас были готовы сложившиеся расчеты.
Михаил Поликарпов: Севернее дороги, на пригорке русские установили свой 82-миллиметровый миномет. Командовавший расчетом Монархист был внешне спокоен, не выражая никаких эмоций. Бог хранил русских. Они вышли к дороге, к подножию Славкова-Брдо. И с рассветом «Царские волки» бросились в атаку, открыв огонь из всех стволов.
<…> Петр Малышев по радиостанции вызвал и стал корректировать огонь миномета, крича Монархисту в рацию:
– Водка! Я – Ракия! Прием!
– Я – Водка! Ракия, прием!
– Перенести огонь из миномета на сто метров на юг!
– Я – Ракия! Недолет. Еще на пятьдесят метров на юг!
Игорь «нащупал» мусульман – и мины стали ложиться в цель. Над хутором взметнулись дымные фонтаны разрывов. Полетели брызги черепицы, вспыхнул один дом, другой. После ряда удачных попаданий по хутору «турки» стали отступать, накрываемые огнем стрелкового оружия и миномета.
Перенеся огонь миномета еще дальше, «волки» заняли хутор. Оттуда были видны несколько убегающих бойцов. Одного из них сняла очередь, но другие были уже далековато. И Петр Малышев, захваченный бешеным азартом боя, опять вызвал Монархиста.
– Попал!!! – закричал он в микрофон после очередного взрыва мины.
– Куда?
– В муслика!
Убегавший мусульманский боец был накрыт прямым попаданием мины. Еще один был поражен осколками следующего взрыва.
В начале августа (1993 года. – Slon) история отряда «Царские волки» завершается. В Боснии наступило временное затишье. <…> Тогда же, в августе, последний командир, Мартын, приостановил деятельность отряда и сдал знамя в Храм Святой Троицы в Белграде. Оно сейчас хранится рядом с гробом генерала Врангеля. Там же, в церкви в июле 1993-го была установлена доска с именами десяти погибших русских. <…> К тому моменту в бывшей Югославии сложило свои головы куда больше русских, но кто считал и записывал их имена? Всего сквозь отряд прошло около тридцати добровольцев, обычная же его численность составляла человек десять. За девять месяцев боев РДО-2 потерял четырех человек убитыми, его же воинами было уничтожено несколько десятков бойцов-мусульман.
В апреле из Боснии в Россию вернулся также и Игорь-Монархист. Вскоре ему, ветерану двух войн, предстоял призыв на срочную службу в Вооруженные силы России – в 1992-м он только закончил институт и подлежал призыву.
P.S: В воспоминаниях Поликарпова есть и еще один короткий, но знаковый эпизод с участием Игоря Гиркина. Согласно этому тексту, после возвращения из Боснии в мае 1993 года Гиркин и первый командир РДО-2 Александр «Ас» Мухарев встречались в Москве с «неким фрондирующим генералом», который пытался завербовать бывших добровольцев в свой отряд, так как «искал боевиков для решения своих проблем». Гиркин и Мухарев, не желавшие участвовать во внутриполитической борьбе, ответили отказом. Личность генерала не уточняется, но, по всей видимости, речь идет об одном из лидеров мятежного Верховного совета РФ. Среди них генеральские звания носили Александр Руцкой и Альберт Макашов.
Алексей Пономарев
Автор публикации
