Вопрос знатокам: что вам скажут следующие даты и примечания? 1965—1984 годы — вверх, после, 1985—1988, — вниз. С 1988 по 1994 год опять вверх, а уже 1994—1998 — снова снижение. Затем 1998—2003 годы — вверх, наконец, с 2003 года и до настоящего времени — вниз. Не будем долго держать драматическую паузу — речь идет о динамике употребления алкоголя в СССР, а после — в России. Это долгая, трагичная и интригующая история, перипетии и повороты которой захватывают похлеще любого детектива. Здесь вам и заговоры, и криминал, и сложная историческая подоплека… Почему алкоголизм — это национальная трагедия большинства стран постсоветского пространства? Где отправная точка этого пьянства? Что влияет на повышение или понижение народной любви к спиртному? Об этом мы поговорим в очередном выпуске рубрики «Неформат». Поехали!
Кто это?
Александр Викентьевич Немцов — ведущий российский эксперт в области проблем алкогольной смертности и алкогольной политики. Доктор медицинских наук. С 1982 года исследует проблемы алкоголизма. С 1985 года — изучал эпидемиологию последствий употребления алкоголя. В 1987 году разработал методику для оценки реального уровня потребления алкоголя в России, в 1990 году — уровень связанной с алкоголем смертности. Имеет более 200 публикаций. Планирует в ближайшем будущем сопоставить и изучить данные о потреблении алкоголя в России и Беларуси (за последние годы они стали все более расходиться в разные стороны).
<hr/>
— Для начала вопрос «в лоб»: почему на постсоветском пространстве люди массово спиваются? Почему именно на территории бывшего СССР влияние алкоголя имело такие катастрофически разрушительные последствия?
— Высокое потребление алкоголя — это особенность северного типа потребления, где преобладают крепкие алкогольные напитки, а значит, последствия гораздо более тяжелы по сравнению со странами, где в основном потребляют более слабый алкоголь, — «винными» или «пивными».
Для того чтобы ответить на ваш вопрос, нам придется совершить достаточно долгий экскурс в историю того, как выпивали в регионе, где мы с вами живем.
Начнем с того, что пьянство в России, якобы идущее испокон веку, — это ложь. На территории современной России и Беларуси долгое время показатель потребления алкоголя был очень низким.
— Давайте все же такое утверждение с ходу подкрепим цифрами…
— Пожалуйста! В конце позапрошлого века рекорды по потреблению алкоголя ставили Франция, Германия, Англия, и это были сумасшедшие цифры. Например, в 1880-х — 1890-х годах Германия (главным образом — Пруссия) могла похвастаться 22 литрами чистого алкоголя на душу населения. Такая катастрофическая цифра возникла после того, как был изобретен и повсеместно внедрен метод выгона спирта из картофеля. Прусские бароны буквально утопили свои земли в дешевом низкокачественном алкоголе. Об этом даже упоминал Энгельс, в одной из своих статей он писал о том, как спаивают немецкий народ. Тенденция очень быстро распространилась по всей Германии. В это же время сопоставимый по масштабам уровень потребления был в Италии и Франции — хотя там господствовало в первую очередь потребление вина.
В то же время наибольший уровень потребления спиртного в царской России был зафиксирован в 1863 году — он тогда составил чуть более 6 литров чистого алкоголя на душу населения, то есть в 3,5 раза меньше, чем в европейских странах.
Высокий показатель 1863 года — последствие сразу нескольких событий. Во-первых, в 1861 году отменили крепостное право и освободили крестьян, которые до того не пили, вернее, не имели решительно никакой возможности для пьянства. Во-вторых, к этому времени Россия накопила довольно мощное производство спирта и отпустила на него цены. В результате всех этих факторов потребление подскочило за несколько лет с 4 до 6 литров. Но после этого в течение многих лет шло снижение потребления алкоголя, и к началу 1900-х оно достигло 2—3 литров.
— Сегодня такие цифры кажутся смешными…
— А тогда — являлись поводом для беспокойства. Все познается в сравнении, правда? К началу XX столетия в России началась урбанизация, развитие промышленности, крестьяне потянулись в город, и, конечно, мигранты чаще всего пьют больше, чем местные жители, в силу различных причин: из-за тяжелых условий жизни, неумения контролировать меру непривычного пития и еды. К 1913—1914 годам оно увеличилось до 3—4 литров. В 1914 году, в связи с мобилизацией солдат на фронты Первой мировой, в России ввели якобы «сухой закон» (на самом деле, он был далеко не «сухим»: была запрещена только продажа крепкого алкоголя вне стен ресторанов), который должен был смягчить последствия «проводов» солдат в армию. Его действие затянулось до революции 1917-го, и возникли негативные последствия: отравление суррогатами.
— Революция и послужила отправной точкой в массовой алкоголизации?
— Не совсем так. Во время революции, конечно, случился страшный разгул пьянства. Были документально зафиксированы случаи, когда люди в буквальном смысле топились в вине — когда грабили винные склады, где алкоголь натурально лился рекой из открытых кранов, падали и тонули в этом потоке.
Большевики, пришедшие к власти, очень быстро начали предпринимать репрессивные меры. Сначала у таких складов ставили простую охрану — она очень быстро спивалась, вместо нее направляли солдат и матросов — спивались и те. Только когда охранять алкоголь направляли прибалтов, удалось более-менее взять ситуацию под контроль.
— Неужели настолько, чтобы проблема оказалась не такой уж актуальной?
— Далее, чуть больше 10 лет, все было действительно более-менее благополучно. Показатель потребления чистого алкоголя в стране колебался от 1,9 литра до 2,4 на душу населения. А в 1928 году молодое государство вновь столкнулось с финансовыми трудностями. А у нас ведь как? Как только возникают финансовые трудности, следом сразу идет раскрепощение алкогольной политики.
Сталин выступил перед иностранными корреспондентами, прозвучали тезисы о том, что надо либо идти на поклон к капиталистам, либо решать трудности внутренними ресурсами. Одним из способов решения проблемы стало послабление алкогольной политики, в результате чего потребление выросло с 1,9 до 2,8 литра на душу населения. Но руководство страны очень быстро почувствовало, какой урон может нанести пьянство экономике страны, и краник начали закручивать. Перед Великой Отечественной войной потребление вновь снизилось до 1,9 литра.
— Сильно ли пили во время войны?
— Понятно, что во время первых лет войны алкоголь употребляли намного меньше. Страшное пьянство в армии началось, когда наши войска начали двигаться по Европе. Именно тогда многие военные и стали алкоголиками и вернулись с фронта уже зависимыми.
Придя домой, они имели очень высокие запросы, заявляя: «Мы воевали, победили, поэтому предоставьте нам хорошую работу, приличное жилье, достойную зарплату и обязательно — доступ к спиртному». Но и этот всплеск пьянства не представлял для страны значительной угрозы, оно возросло не более чем на литр-полтора. Поэтому и после войны положение с алкоголизацией населения обстояло не катастрофически.
Реальные проблемы начались ближе к 1960-м, когда были залечены военные раны. С 1965 года начался дикий рост потребления, именно с этого года мы стали выходить в мировые лидеры. Время от времени партия и правительство выпускали постановления о борьбе с алкоголизацией, но это, в общем-то, никакого эффекта не имело, потому как, с одной стороны, это являлось в большей мере показухой, а с другой — бюджету всегда были нужны деньги.
— Почему отправной точкой стал именно 1965-й?
— Думаю, потому, что военные тяготы кончились. Наладилась мирная жизнь. Ведь от хорошей жизни тоже пьют.
Больше всего пьют малообеспеченные люди и те, у кого очень высокий достаток. А вот средний класс пьет мало.
Если вернуться к СССР 1965-го, можно сказать, что у бедных людей появился наконец какой-никакой достаток, сведя доходы с расходами, они начали регулярно получать небольшое количество свободных денег, которые можно было потратить на алкоголь. С другой стороны, получало все большее распространение производство самогона. К слову, удивительное дело: рост официального потребления и рост самогоноварения шли почти параллельно. С 1965 года до 1980-го приблизительно 30—40% крепкого алкоголя, который употребляли в СССР, — это был самогон.
— Не очень верится, что люди начинают пить от хорошей жизни. Представим себе, например, Германию, которая восстанавливается после войны, в семьи приходит достаток. Неужели и там начали пить?
— Конечно! Именно так! В Англии благодаря тому, что начал подниматься уровень жизни, начали пить еще в XIV веке, во время первой промышленной революции, когда отмечался подъем потребления. То же самое и в послевоенной Германии, и в других странах. Соотношение получается не совсем линейное: «чем лучше живем, тем больше пьем», скорее так: «чем больше разница между доходами и расходами — тем выше потребление».
— Неужели никаких действенных мер в СССР не предпринималось?
— Рост потребления крепкого алкоголя продолжался до 1979 года. Немногим ранее, в 1976 году, правительство все же осознало, что проблема существует, тогда же была создана наркологическая служба…
— То есть до этого ее не существовало?
— В СССР наркология существовала до 30-х годов, после ее «прикрыли» и практически полностью уничтожили в 1960-е. Государству было невыгодно показывать стремительный рост потребления алкоголя. Логика чиновников была следующая: зачем нам наркология, если в стране победившего социализма нет алкоголиков?
Доходило до абсурда. В 1961 году, например, спрятали статистические данные о том, сколько население тратит денег на алкоголь. Эти данные перебросили в рубрику «Продукты питания». В результате очень хорошо видно, что с этого года население начало тратить значительно больше денег на продукты питания. Но мы-то с вами понимаем, что оно эти излишки просто пропивало.
Начали прятать и другие показатели: производство алкогольной продукции, самогоноварение и т. д. Вся эта информация или «не замечалась», или засекречивалась.
— Что случилось в начале 80-х, когда прогремел знаменитый «сухой закон»?
— В 1980 году у нас началось небольшое, но вполне заметное снижение уровня потребления алкоголя и смертности, связанной с алкоголизацией. И вместо того, чтобы усилить эту тенденцию, правительство не нашло ничего лучше, чем включить антиалкогольную кампанию. Произошло резкое снижение употребления алкоголя, по моим оценкам, в 1984 году потребление чистого алкоголя на душу населения составляло 14 литров. В связи с антиалкогольной кампанией оно, по разным источникам, снизилось до 10 литров. Принято считать, что достижение сохранило жизни 1 млн 200 тыс. человек — это, безусловно, успех, но, к сожалению, он продолжался недолго. Во-первых, наши граждане начали активно заниматься самогоноварением, а во-вторых, государство очень скоро начало наращивать продажу алкоголя, закрывая финансовые дыры.
— Мы подходим к самому жесткому периоду алкогольной истории страны?
— Да, начался рост потребления, и вот тут мы поставили сразу несколько антирекордов. В 1994 году среднестатистический гражданин России выпивал около 18 литров чистого алкоголя (на тот момент ситуация в Беларуси несильно отличалась от российской, сейчас они разнятся значительно). Россия возглавила мировой рейтинг и по потреблению алкоголя, и по смертности из-за него.
Снижение потребления наблюдается с 1995 года, обусловлено оно в том числе тотальной бедностью населения. Повлиял на происходящее и еще один неочевидный фактор: 1,2 млн человек, которым спасли жизнь во время антиалкогольной кампании середины 80-х, начали массово умирать в связи с полной доступностью крепкого алкоголя.
В результате, говоря очень грубо, целая армия алкоголиков вымерла в начале 90-х, всего около 1,5 млн человек. Они являлись теми 10% главных потребителей алкоголя, на которых приходилось 50% общего потребления.
Три года статистика радовала: шло снижение потребления алкоголя и смертности от него. В 1998-м случился дефолт и алкогольная кривая опять пошла вверх, до 2002 года. К этому времени в России произошла сильная криминализация промышленности и экономики, в частности — алкогольного рынка. По разным оценкам, до 70 его процентов находилось в руках криминалитета. Понятно, что доход государства в этой сфере упал, было решено навести порядок. Поначалу существовала идея передать рынок полностью в руки государства, это сделать не удалось, в итоге производство было перераспределено между небольшим количеством крупных компаний. По разным подсчетам, около 400 предприятий обанкротились и влились в состав более крупных корпораций.
Все это дало плоды. Началось существенное снижение потребления. Если в 2003 году было 16 литров абсолютного алкоголя на душу населения, то сейчас, по официальным данным, среднестатистический россиянин выпивает 10,3 литра (но я склоняюсь к цифре 12 литров с учетом нелегального рынка алкоголя).
— Как вы считаете, что произойдет в ближайшем будущем?
— Некоторые признаки указывают на то, что потребление алкоголя в России в ближайшее время может начать расти. Понимаете, потребление алкоголя в обществе, на мой взгляд, — это пороговое явление. Оно никогда не может быть выше или ниже определенных цифр.
Верхний порог определяется тем, что в обществе никогда все люди не могут быть тяжелыми потребителями алкоголя. При достижении этого порога автоматически начинают срабатывать различные антиалкогольные факторы: государственная политика, влияние социума… Я иногда полушутя отмечаю, что совершенно зря мы не учитываем такой сильный антиалкогольный фактор: жена, «тюкая» мужа, может достаточно серьезно ограничить его алкоголизацию.
Но внизу существует другой порог: в каждой нации существуют определенные традиции употребления алкоголя (у нас они сложились не так давно — в 60-х годах прошлого века). И это создает определенный алкогольный потенциал.
Опираясь на свои наблюдения, могу предположить (но это — мое субъективное мнение), что сегодня мы вплотную подошли к нижнему социально-биологическому пределу потребления, после которого может начаться рост.
— Какие методики борьбы с алкоголизацией кажутся вам более эффективными?
— Ограничения по возрасту, времени продажи, повышение стоимости алкоголя на самом деле дают весомый эффект, но эти меры намного более действенны в западных странах, в условиях католической и протестантской культуры. Значительно хуже они работают на постсоветском пространстве, где совершенно иная культура, ментальность и отношение к законам.
Прямой перенос методов на нашу почву дает результаты, но не такие, как мы ожидаем. Но все же дает! Мало того, я считаю, что для того, чтобы вести эффективную борьбу с алкоголизацией, требуется вести очень тщательный мониторинг того, кто и что пьет, а серьезные наблюдения такого рода только начинаются в России (в Беларуси дела обстоят лучше).
Мне также кажется, что одним из успешных способов уменьшения показателей потребления абсолютного алкоголя на душу населения может стать замещение потребления крепкого алкоголя качественными слабоалкогольными напитками — тем же пивом и вином. Нечто подобное произошло на Западе, где люди сами поняли, что крепкий алкоголь негативно и очень явно влияет на семейные отношения, карьеру и т. д.
— Создается ощущение, что чиновники, рассуждая об алкоголизации, оперируют в первую очередь статистическими и экономическими выкладками, а не вопросами этики.
— Именно так, это также показывает разную ментальность у нас и европейцев, ведь она касается не только населения, но и чиновников. Чем отличаются подходы на Западе и у нас? Там на первом месте стоит гуманитарный аспект, у нас — экономический. Там, конечно, тоже есть серьезный экономический аспект, но доминирует все же гуманитарный. В Европе во главе угла стоит здоровье нации. У нас — доходы в бюджет. У европейцев горизонт планирования распространяется на десятки лет вперед, у нас — на то, как ситуация будет выглядеть завтра.
— Не так давно ВОЗ определила, что безопасной дозы потребления алкоголя не существует в принципе. Как вы к этому относитесь?
— Это трудная тема. Если смотреть объективно, ВОЗ всегда опирается в своих заявлениях и суждениях на «нижний уровень» допуска. Я считаю, что безопасной дозы потребления алкоголя нет скорее потому, что всегда, во все времена и в любой стране существует нелегальный рынок алкоголя и полноценно его посчитать мы не можем. А это значит, невозможно провести 100-процентные, достоверные расчеты.
Помимо этого, есть научные исследования касательно того, что минимальные дозы красного вина якобы снижают вероятность смерти от сердечно-сосудистых заболеваний.
Давайте я скажу так: на мой взгляд, если и есть минимальная польза от алкоголя, то она настолько ничтожна по сравнению с вредом, что ей можно спокойно пренебречь. Лучше бы алкоголь вообще не употребляли, но, к сожалению, жизнь трудна, люди слабы, и мы будем пить до скончания века, как пьем уже многие тысячелетия.
Автор: Дмитрий Корсак
Источник: people.onliner.by
Автор публикации
