Накануне Дня Победы, организованный при Новосельской сельской библиотеке и объединенный с отрядом при Кошаевской сельской библиотеке, волонтерский отряд «Шаг навстречу» посещал тружеников тыла и детей Великой Отечественной войны 1941-1945г. В волонтерском отряде дети 11-13 лет, которым интересно знать, как же жили в то время их прабабушки. В какие игры и игрушки играли. Какие были детские забавы. Судьбы, конечно разные, но война и горе было одно на всех. Теперь им всем за 80, память уже подводит, но всё же…
Вот, что вспоминает труженица тыла Лосева Анна Васильевна 1930 г.р., коренная жительница Нового Села:
— Не поверите, но в игры и куклы не играла. Была в семье единственным ребенком. Про маму Дарью Павловну помню, что всегда была занята, то в поле, то дома. Была она очень строгой. Папа Василий Григорьевич был не строгий. Всегда с собой брал в город, к братьям своим в гости. Когда мне исполнилось 10 лет, папа умер, и мы с мамой остались вдвоём. Она на работе целый день, а я дома одна. Пойду к соседям, а соседки одни пожилые женщины были. Увижу, одна пол скоблит ножом, пол белый, чистый, красивый. Я бегу домой и тоже скоблю пол, чтоб такой же был красивый. Ямок наковыряла, что до сих пор видны. В детском саду, нас кто постарше с няней водили на речку, где мы полоскали пеленки после малышей. Детский сад был в здании старой почты, вот мы по тропинке к речке и ходили.
Когда время пришло в школу идти, мама меня в город к дядькам за книгами отправила с тетей Таней. И мы пешком шли сначала до Ключиков, там переночевали в колхозной квартире и дальше до города Красноуфимска шли. Ночевали в городе и обратно тем же путем.
Мама моя работящая была очень и меня такой же воспитала.
За черемухой помню, ходили на Карасье озеро все ребятишки. Мальчишки тут же свистульки сделают, рогатки и стреляют по нам. Грибы, ягоды собирала.
После школы домой бежала сразу, так как дел много было, торопилась. Всю работу сделаю по дому, и если нужно учить стихи усаживалась на подоконник и учила. Помню только, как работала и работала. В 14 лет на покос с взрослыми мужиками посылали, косила наравне с ними, спасибо им, что не загоняли, давали отдых.
Вспоминает Башкирцева Анна Васильевна 1933 г.р., до замужества Чайникова:
Росла я в большой семье, детей было пятеро. Жили в д. Бакряж Ачитского района. Мама умерла, когда мне было 2 года. Я из детей предпоследняя, после меня ещё брат Ваня был. Маме было всего 36 лет. Тятя, так мы папу называли, один сначала нас воспитывал. Звали его Василий Саватеевич. Старшие братья были: Александр, Алексей и Николай.
Помню случай, когда старший брат пришёл пьяным домой. Решил видимо побуянить, даже по столу кулаком стукнул. Тятя уложил его спать не ругаясь, сказал, что разговор будет утром. А утром спросил у него, помнит он, как пришёл, и как по столу стукал кулаком. Тихим голосом сыну говорил, что в доме он хозяин. А по столу нельзя стукать. «Стол – престол». Брат попросил у тяти прощения.
Тятя был неграмотным, знал молитвы и нас учил. Вроде бы и строгим не назовёшь, но порядок знали все. Он никогда не кричал на нас, говорил спокойно, но все слушали и слышали каждое слово. Говорил:
-Меня потом не будет, а вам семьи заводить, учитесь жизни.
Старшего брата, когда началась война, на фронт забрали. Но вернуться ему, было не суждено, погиб.
По дому я отвечала за порядок, мыла посуду, полы подметала. Братья помогали конечно. За водой на родник ходили, на коромысле воду в ведрах носили.
В 1943 году, мне 10 лет было, меня тетка Маланья, тятина сестра, привела пешком в Новое Село. С тех пор здесь и живу. В школу пошла, начали меня ребята обзывать, подшучивать:
-Чайничек, чайничек.
Но, когда поняли, что я учусь хорошо, перестали. Да я себя в обиду не дала бы, шустрая была. Очень любила петь песни, и всегда была запевалой.
Традиция была у нас, ребятишек, в Пасху качаться на качелях целый день. Качели были во дворах. Играли в опрятанки, ожмурки. В ожмурки играли во дворе тоже, двери все закрывали, места было много. Играли так.
Жмурке завязывали платком глаза, поворачивали вокруг себя и спрашивали:
-Где стоишь?
-У скобы.
-Что продаёшь?
-Квас, да ягоды.
-Ищи нас два годы.
И все разбегались кто куда, а жмурка должен ловить ребят. Если поймает кого, то должен угадать, кто попался, не развязывая глаза. Если угадает, кого поймал, то пойманный становится жмуркой.
Очень любили в «Мячик» играть. Мячик был резиновый небольшого размера. Выбирали водящего считалкой:
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить,
Всё равно тебе галить!
Водящий вставал на определенном расстоянии от всех, брал мяч и бил мячом по тому, кто из ребят пытался добежать до игрушки. Игрушка лежала в стороне, её нужно было задеть и бежать обратно. Если водящий попадал мячом, то проигравший выбывал из игры. Играли до последнего, кто ловким самым был.
Ещё играли в мяч по-другому. Били по мячу, он отскакивал, нужно было снова бить и так, кто дольше продержится.
Куклы шили сами. Вату обшивали тканью из старых вещей. Из этих же тряпочек одежду куклам шили.
Много частушек знала, загадок. Вот отгадайте:
Вокруг избы зелёные вожжи.
(Мох)
Был на купанце, был на хлопанце,
был на пожаре, был на базаре.
Молод был людей кормил.
Старый стал, пеленаться стал.
Умер, кости в ямку бросили,
Собаки понюхают и не гложут.
(Глиняный горшок)
Кабы я встала, то небо достала.
(Дорога)
Живут два брата, через дорогу.
Друг друга не видят.
(Глаза)
Вот ещё одна детская судьба военного времени. Вспоминает Мезенцева Людмила Николаевна 1937 г.р., до замужества Закомлистова., жившая в
д. Красносоколье:
Когда я родилась, мой папа Николай Прохорович, сам ходил регистрировать меня. Назвал: « Людмила – всем мила!»
Мне исполнилось 3 года, младшему брату Васе 1,5 года, когда папа уходил на войну в 1941 году, поднял меня на руки, поцеловал. Передал маме и ушёл. И не вернулся, погиб.
Я до сих пор думаю, как же трудно было маме. Мы же на полатях спали. Мама раскинет руки, я на одну ложилась, на другую брат. Грела нас своим телом всю ночь, в доме зимой было холодно. От буржуйки было тепло, пока она топилась. А мама всю ночь не повернётся. Руки, наверное, немели, а она, молча, терпела. Бабушка Марфа называла меня Людочкой, мама Людой называла. Когда бабушка по утрам топила печь, мама была в это время на работе, я сидела на печке и наблюдала за бабушкой. Но не просто смотрела, бабушка учила меня читать молитвы. Я долго повторяла их, а потом начинала просить: «Бабушка, можно я частушки попою».
Она, конечно, разрешала, я напоюсь, а потом опять читаю молитвы. До школы я знала шесть молитв, но когда пошла в школу, как-то забылись все.
Голодно было, так мы ходили весной крупнянки кушали. В деревне у церкви росли большие ели, так мы эти ёлки все общипывали весной. Картошку в поле искали весной, оставшуюся в земле с осени. Собирали крапиву, липовый лист, лебеду. Из этого стряпали лепёшки. Летом два раза в день по ягоды ходили. У меня был 3-х литровый бидон, который я полный ягодами наполняла. Клубнику, бруснику, чернику. Места у нас ягодные. Дома все овощи в огороде выращивали, кроме помидор.
Подружка моя жила за горой, поэтому я выходила на гору и ждала её, когда она выйдет гулять, или она меня ждала. Насобираем осколки от битой посуды и раскладываем их на траве. Точно уж и не помню, но было нам интересно перебирать и рассматривать эти осколки. Называли мы это своё богатство – чечки. Деревня наша, сами знаете, что вокруг горы. Мы там и играли, и кормились – любимое место детворы. Помню, как пирожки стряпали. В листья клубничные заворачивали ягодки и ели вместе с травой.
У меня в детстве самым любимым занятием было катание на санках с горки.
Однажды мы получили письмо, которое написал фронтовой друг нашего отца. В письме он писал, что похоронил лучшего друга Николая Прохоровича. Мы взвыли все…
Как-то в школе на уроке моя подружка смотрела в окно, вдруг подпрыгнула и убежала домой. После уроков я тоже к ней пошла, оказывается, её отец с фронта вернулся. Все радовались, а я разрыдалась. Женщины, которые были рядом, успокаивали меня, а я, хоть и маленькая, но понимала, плохо будет нам без папы.
Вспоминает Клишина Октябрина Павловна 1935 г.р., до замужества Ведрова:
Когда началась война, мне было всего 5 лет. Жили с родителями и бабушкой в деревне Кондраково.
В игры, конечно, играли, разные: «Шаровки», «Черта».
Правила игры «Шаровки»:
В землю втыкалась палочка, на неё устанавливался «чижик» — круглая палочка маленького размера. Цель игры сбить чижик большой палкой, метились по палочке. Играли по очереди.
Игра «Черта», это современные «Классики», правила такие же.
Детвора играли все вместе, и маленькие и постарше, а кушать хотелось постоянно, вот и приходилось самим что-то придумывать. Весной собирали «Крупнянки», завязавшиеся шишки сосны или ели, и ели их.
Ползали по деревьям в поисках птичьих гнёзд, если находили в гнёздах яйца, собирали и тут же жарили на костре. Ловили рыбу. Находили бутылку, выбивали дно, в горлышко вставляли пробку. Ловили мелкую рыбешку – красноперку. Жарили прямо на берегу реки.
Ягоды собирали на Каменной горе. Рвали крапиву, которую обливали кипятком, чтоб не жалилась и ели.
На месте не сидели, целями днями были чем-то заняты.
Моя бабушка, Пелагея Лукьяновна, работала на сушилке, которая стояла на берегу речки. Обычная изба, на полу решётки вместо пола, на решётки рассыпали зерно. В голбце стояла печь, которую топили и таким образом зерно сушилось. Мы часто прибегали к ней. Бабушка баловала нас, жарила нам горох, рожь. Могла кашу сварить, а зерно прямо с шелухой.
Мальчишки, которые постарше были, ухаживали за конями и всегда нас с собой звали купать коней на речке. Мы совсем маленькие, но садились верхом и на речку…
Купались в местечке, которое называлось Омут, так как самое глубокое место на реке было.
И куклы, конечно, были, самошитные. Голову делали из клубочка, который обшивали тканью, глаза, рисовали угольком, а щёки свёклой. Туловище, руки и ноги, можно было сделать из ваты, пуха и перьев куриных, опилки. Всё также обшивалось тряпочками. Моя тётя занималась шитьём, вот лоскутки и были. Наряжали как-то, и баюкали кукол своих. Порой соберемся все девчонки вместе, играем в куклы, а мальчишки тут же, вредничают нам. Но всё равно все вместе играли.
Парни постарше смастерили карусель. Вкопали бревно в землю, сверху укрепили колесо, веревки. Вот так вся детвора проводила время.
Ещё до войны, папа Павел Ефремович, часто брал с собой на работу. Он был председателем колхоза «13-й Октябрь» и объезжал поля на ходке, ну и меня усадит с собой. Скажет:
-Малышка, поехали, прокачу.
Жили мы в доме отца, с его мамой, той самой Пелагеей Лукьяновной. С ней я была, конечно, чаще, чем с мамой. Поэтому маму я называла — мама молоденькая, а бабушку – мама старая.
Отец, уходя на войну, сказал мне:
— Слушай маму.
Когда подросла, мама всегда оставляла для меня план работы на день. Полоть грядки или мыть полы. В общем, что было по силам, а я пробегаю целый день, не сделаю. Мама наказывала меня, могла вичкой отлупить. Наревусь, но обиды не было, сама виновата.
Современным детям сейчас хорошо живётся, у них есть всё. Что не жить-то.
Детям, пережившим ту войну,
Поклониться нужно до земли!
В поле, в оккупации, в плену,
Продержались, выжили, смогли!
У станков стояли, как бойцы,
На пределе сил,
но не прогнулись
И молились, чтобы их отцы
С бойни той немыслимой вернулись.
Дети, что без детства повзрослели,
Дети, обделенные войной,
Вы в ту пору досыта не ели,
Но честны перед своей страной.
Мерзли вы в нетопленных квартирах,
В гетто умирали и в печах.
Было неуютно, страшно, сыро,
Но несли на слабеньких плечах
Ношу непомерную, святую,
Чтоб скорее мира час настал.
Истину познавшие простую.
Каждый на своем посту стоял.
Девочки и мальчики войны!
На земле осталось вас немного.
Дочери страны! Ее сыны!
Чистые пред Родиной и Богом!
В этот день и горестный, и светлый,
Поклониться от души должны
Мы живым и недожившим детям
Той большой и праведной войны!
Мира вам, здоровья, долголетья,
Доброты, душевного тепла!
И пускай нигде на целом свете
Детство вновь не отберет война!
Валентина САЛИЙ
Автор публикации
