Философским вопросом, на который неоднократно пытались ответить великие творческие персоны, задались в Петербурге. И не где-нибудь, а в Мраморном дворце государственного Русского музея. Здесь под эгидой Министерства культуры РФ (ведомство представлял первый замминистра Владимир Аристархов) состоялась конференция «Что такое искусство: современный взгляд».
Тема, хоть и не нова, но волшебным образом всегда своевременна. Прежде всего, потому что сегодня искусством называют всё, что угодно. Так, любая настроченная в Интернете словесная масса может называться литературой, граффити на стене покинутого завода – живописью, бетонные кубики со стеклами – архитектурой и т.д. Даже искусствоведам непонятно, имеет ли искусство собственную сущность, а что уж говорить об обывателе, который, если ему твердят об искусстве, доверчиво принимает это всерьез.
Поскольку на конференции присутствовали очень серьезные эксперты, то тема естественным образом приняла более четкие очертания и вышла на минное поле темы: «классика и современное искусство». Примечательно, что образцы и того, и другого были представлены в залах Мраморного дворца. Может, поэтому из уст директора Русского музея Владимира Гусева деликатно прозвучало, что встреча восприятий предметов искусства через века всегда проходила в атмосфере конфликта. Были те, кто восторгался новым, и были те, кто новаторов классифицировал, как бездарей. Правда, по прошествии времени жаркие дебаты и споры утихают, и в сухом остатке рождается истина. Как будет с современным искусством, пока не знает никто.
Более прямолинейной была точка зрения заведующего кафедрой исторической живописи Российской академии живописи, ваяния и зодчества И.С. Глазунова, профессора, заслуженного художника России Ивана Глазунова. В частности, он заметил, что странной становится ситуация, когда любая форма самовыражения называется искусством. По идее, современным художником нужно считать того, кто способен через образ отразить время, но иногда подобное отражение выглядит, как глумление, паясничество или оскорбление. Чтобы такого не происходило, считает Иван Глазунов, необходима фундаментальность образования вкупе с воспитанием.
Этот же вопрос определила, как чрезвычайно важный, и заведующая кафедрой гуманитарных дисциплин Московского государственного академического художественного института имени В.И. Сурикова при Российской академии художеств, кандидат филологических наук Татьяна Пластова. На ее взгляд, какие бы новаторские приемы не рассматривались на кафедрах современного искусства, стартовой площадкой для молодежи должно быть изучение канонов, тем более, что именно канон – как ни парадоксально – точка роста любой новой формы.
Вообще, уточнила Татьяна Пластова, искусство – это «вопрос цивилизационного порядка», то есть только по искусству мы судим о том, какова была сгинувшая цивилизация. И, несмотря, на размытость критериев, по которым люди оценивают искусство, постоянной величиной во все века остается нацеленность художника на созидание.
Нынче, как отметила руководитель Центра государственной культурной политики «Института Наследия», модератор конференции Капитолина Кокшенева, как раз с созиданием существуют некоторые проблемы. В первую очередь, потому что в дискуссиях о современном искусстве не хватает содержательного аспекта, а именно главного вопроса: зачем? К примеру, человек снял фильм о том, как он зевнул, почесался, сморкнулся, а зачем? Или нарисовал стакан водки и сушеную воблу, обозвал это натюрмортом, а зачем? И таких «зачем» уже можно задать миллионам граждан, потому что искусство становится массовым. Но может ли искусство быть массовым? Почему мы помним, любуемся, перечитываем одних, и забываем, плюемся, хохочем над другими?
Может, потому что настоящее искусство – это добронравие, а все остальное – шок. Кстати сказать, относительно шока, который стал неотъемлемой частью сегодняшнего культурного пространства, высказалась кандидат психологических наук, психолог-консультант Мария Руднева. Она рассказала, что сейчас шоковые технологии становятся ведущими в воздействии на обывателя, поэтому шок может испытать каждый из нас, причем, не обязательно это будет катарсисом, ведь системы ценностей художника и обывателя иногда заметно отличаются. Авторы шоковых технологий обычно говорят, что шок – это разрушение запретов, нарушение табу, и часто это заставляет человека «просыпаться», быть активным, однако нельзя забывать, что шоковые технологии связаны с манипуляцией сознания. Поэтому человек, испытавший культурный-не культурный шок, может просто не понимать, что ему навязывают под вывеской искусства. Прежде всего, это касается детей и подростков.
Как поясняет Мария Руднева, у детей еще не сформировано представление идеала, и, если у них нет исторического контекста, то они любую форму могут воспринять буквально, как норму. Более того, все технологии шока сейчас выходят в сеть, а дети там широко представлены, и отличаются от нас, потому что и технически, и психологически в эти сети включены. Таким образом, молодежь фактически будет жить и живет в этих технологиях шока, что, к сожалению, может быть разрушительным. Что бы не утверждали новаторы от искусства, но, когда человек находится вне традиций, он теряет свою самобытность и идентичность и, более того, размывание границ приводит к тому, что человек не чувствует своей целостности. А, не чувствуя своей целостности, человек не взрослеет. Это достаточно деструктивное состояние.
Опасность состоит и в том, что в шоковых технологиях главное — все время идти по нарастающей. Субъект быстро привыкает к интенсивности и перестает реагировать на слабые раздражители. Каждое новое воздействие должно быть более мощное. Наше общество, как отмечают психологи, и так не очень чувствительно, а шоковые технологии приводят к тому, что человек становится этаким «эмоциональным тупицей». С другой стороны, психика подростка ребенка очень пластична, и, если для взрослого это может быть очень сильный импульс, то для ребенка он – незначительный, и тот или иной субъект будет принят им за идеал.
Конечно, культурный пласт, окружающий нас и живущий вне Сети, туда вводится, но, тем не менее, не всегда подростки получают к нему доступ. Поэтому необходимо умное воздействие взрослых с преподнесением той традиционной культуры, которая существует, потому что все, что создано до нас, составляет богатство общего культурного пространства. Петербургу в этом смысле очень повезло. Здесь ребенок живет в сильном культурном поле, и оно не может не влиять. Хотя есть дети, которые никогда не выезжали из своих спальных районов, и для них Сеть становится наиболее привлекательной, потому что это выход, поиск, возможность открытия.
Конференция и возникающие по ходу нее диалоги показали, что к согласию в вопросах идентификации настоящего искусства прийти сложно. Но, в любом случае, и этого никто не сможет отрицать, доминантой выступает личность художника. Причем, личность, которая при всех творческих «прибамбасах», все-таки формируется, как личность Строителя, а не Разрушителя. Красноречивый пример в этом плане подает природа, которая места пожарищ, развалов, катастроф всегда заполняет либо водой, либо травой, помогая обезображенному месту вернуть былую красоту.
Наталья Алексютина
Источник: moloko.ruspole.info
Автор публикации
